Максим сделал первый глоток кофе, ощущая, как горькая жидкость протекает по горлу, проясняя мысли. Напиток всегда действовал как переключатель – от сонной дремоты к ясному, аналитическому мышлению. Обычно после первой чашки можно было приступать к работе, даже в выходные. Но сегодня мысли упрямо возвращались к ночному кошмару.

Отель. Проклятый отель снился уже не в первый раз. Николаев помнил его до мельчайших деталей: тяжёлые бархатные портьеры с кистями, мраморную стойку регистрации с латунным звонком, потемневшее от времени зеркало в массивной раме. Место, которое никогда не видел наяву, но в котором чувствовал себя как дома. И эти люди в креслах – такие обычные, земные, со своими мелкими заботами и планами. Даже во сне не понимали, что уже мертвы.

Максим поморщился и сделал ещё глоток кофе, более долгий. Тревожное чувство не проходило. Николаев не верил в сверхъестественное, в мистику, в знаки судьбы. Как человек, построивший карьеру на чертежах, расчётах и конкретных материальных воплощениях, он относился к подобным вещам со скептицизмом. Но эти сны… Они были слишком реальными. Слишком детальными. Слишком последовательными.

– Бред какой-то, – пробормотал Максим вслух, словно звук собственного голоса мог разорвать наваждение.

Взгляд упал на планшет, лежащий на журнальном столике. Современная техника давно стала неотъемлемой частью жизни – чертежи на бумаге остались в прошлом, уступив место трёхмерному моделированию и цифровым презентациям. Николаев протянул руку и взял устройство, машинально касаясь пальцем сканера отпечатков. Экран вспыхнул мягким светом, открывая домашнюю страницу с аккуратно выстроенными иконками приложений.

Максим открыл новостную ленту – привычка, выработанная годами. Каждое утро начиналось с просмотра новостей архитектуры, строительства, недвижимости. Нужно было знать, что происходит на рынке, кто получил какой тендер, какие тренды набирают обороты. Бизнес требовал постоянной включённости, даже в выходные.

Николаев лениво скроллил новостную ленту, изредка задерживаясь на заголовках, но не углубляясь в статьи. Сегодня внимание было рассеянным, мысли то и дело возвращались к образам из сна. Максим отпил ещё кофе, поставил чашку на стол и продолжил листать ленту.

И вдруг палец замер над экраном.

Со страницы на Николаева смотрело знакомое лицо. Женщина средних лет с волосами, собранными в тугой пучок, с прямым взглядом и плотно сжатыми губами. Из сна. Та, что сидела в кресле и говорила, что ждёт регистрации. Максим моргнул, не веря глазам. Под фотографией была короткая заметка: «В результате несчастного случая на производстве погибла Светлана Ковалёва, финансовый директор компании РусСтройИнвест. По предварительным данным, причиной смерти стало поражение электрическим током из-за неисправности проводки в офисном здании».

Дата публикации – позавчера.

Максим почувствовал неприятный озноб. Совпадение? Должно быть. Мозг часто использует увиденные недавно лица для создания образов во сне. Наверное, видел эту новость мельком, не обратил внимания сознательно, но мозг зафиксировал информацию.

Николаев продолжил листать ленту, теперь уже целенаправленно ища что-то подозрительное. Через несколько экранов наткнулся на ещё одну новость: молодой мотоциклист разбился на МКАДе, не справившись с управлением. Фотография погибшего – парень в кожаной куртке из сна.

Дыхание участилось. Пролистал ещё несколько экранов и нашёл заметку о смерти пожилой женщины, упавшей под колёса автобуса на остановке. Ещё дальше – некролог известному бизнесмену, скончавшемуся от обширного инфаркта прямо на деловых переговорах. И наконец – короткое сообщение о смерти пенсионера в доме престарелых, без фотографии, но с фамилией, которая вызвала отклик в памяти.

Все пятеро. Все из сна. Все недавно умершие люди, о которых Николаев ничего не знал до этого утра.

Максим отложил планшет и встал, чувствуя, как дрожат колени. Прошёлся по комнате, стараясь дышать медленно и глубоко. В горле пересохло, а сердце колотилось так, словно пробежал несколько километров.

«Этого не может быть», – твердил себе Николаев, но перед глазами всё ещё стояли лица из сна и их же фотографии из новостей.

Максим вернулся к столику и снова взял планшет, открыл поисковик. Дрожащими пальцами ввёл имя первой женщины и дату смерти. Система выдала несколько ссылок – официальные сообщения, соболезнования от коллег, короткие упоминания в деловой прессе. Ничего такого, что можно было случайно увидеть и запомнить.

Николаев проверил время публикации первой новости – 3:40 утра, за несколько часов до пробуждения. Это было невозможно. Не мог видеть эту новость до сна. Не мог знать об этих людях. Не мог представить их лица с такой точностью.

А что, если… Что, если не первый раз? Что, если другие, прошлые сны тоже были не просто снами?

Максим потёр виски, пытаясь вспомнить. За последние годы несколько раз снился этот отель. Всегда с разными людьми в креслах. Всегда с одним сценарием – входит, видит ожидающих, беседует с ними, а потом понимает, что мертвы. Николаев всегда списывал эти сны на стресс, на переутомление, на ту или иную книгу или фильм. Никогда не придавал значения.

Но что если… Что, если всё это время он видел не просто сны? Что, если каким-то необъяснимым образом он встречал умерших в момент их перехода в иной мир? Что, если был чем-то вроде… проводника?

От этой мысли стало не по себе. Это было абсурдно. Нелогично. Противоречило всему, во что верил. И всё же… Пять лиц. Пять реальных смертей. Пять незнакомцев, которых видел с пугающей чёткостью.

Максим снова взял чашку с кофе, но напиток уже остыл, и вкус показался отвратительным. Поставил чашку обратно на стол, глядя на тёмную поверхность жидкости, где плавали крупицы кофейной гущи. В детстве бабушка гадала на кофейной гуще – видела в причудливых узорах дороги, встречи, удачу. Николаев всегда смеялся над этими суевериями.

А теперь сам столкнулся с чем-то, что не мог объяснить рационально.

Максим встал и подошёл к окну. Город внизу жил своей обычной жизнью – машины ползли по набережной, люди спешили по делам, солнце поднималось выше, высвечивая крыши и купола церквей. Обычный воскресный день в огромном мегаполисе. День, в котором не было места мистике, сверхъестественному, необъяснимому.

И всё же что-то изменилось. Будто граница между мирами стала тоньше, позволяя видеть то, что обычно скрыто от живых. Или, может быть, эта способность была всегда, но только сейчас он начал её осознавать?

Николаев вспомнил другие странные случаи из жизни. Как за неделю до смерти матери приснился сон, в котором она прощалась с ним. Как накануне крупного землетрясения в Турции, унёсшего жизни нескольких коллег, снилось, что бродит по разрушенному зданию и слышит голоса из-под обломков. Как перед авиакатастрофой, в которой погиб университетский друг, снилось падающее небо.

Всегда находились рациональные объяснения. Мать болела давно, и смерть не была неожиданностью. О сейсмической активности в Турции предупреждали заранее. А сон о падающем небе – просто совпадение, таких совпадений в жизни миллионы.

Но сейчас, стоя у окна дорогой квартиры, Николаев впервые позволил себе допустить мысль, что, возможно, всё эти годы обладал даром, которого не понимал и от которого отмахивался.

Максим отвернулся от окна и посмотрел на своё отражение в зеркале, висящем на противоположной стене. Седые виски, глубокие морщины вокруг глаз, суровая складка между бровей. Лицо человека, проживающего обычную жизнь, занятого обычными заботами. Не лицо мистика или медиума.

Николаев тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Нужно было собраться. Принять душ. Позавтракать. Заняться делами. Жизнь продолжалась, несмотря на странные сны и необъяснимые совпадения. В конце концов, всегда был рационалистом. Всегда искал логические объяснения. И сейчас нужно было сохранять трезвость мысли.

И всё же… Что, если сон был предупреждением? Что, если пятеро в креслах пытались сказать что-то важное? Что, если способность видеть мёртвых имела какую-то цель, какой-то смысл?

Максим подошёл к планшету и ещё раз просмотрел найденные новости. Пять смертей, пять случайностей. Или нет? Было ли между ними что-то общее, кроме того, что все эти люди оказались в сне?

Эти мысли не давали покоя, пока Николаев механически выполнял утренние процедуры. Под горячими струями душа, под бритвенным станком, скользящим по щекам, за завтраком из тостов и яичницы – везде преследовали образы из сна и вопросы без ответов.

Архитектурное бюро «Николаев и Партнёры» занимало весь двенадцатый этаж бизнес-центра на Садовнической набережной – офис с видом на излучину Москвы-реки, где современность соседствовала с историей. Максим вышел из лифта, привычно кивнул охраннику и толкнул тяжёлую дверь с логотипом компании. Внутри встретил привычный гул офиса: стрекот клавиатур, приглушённые разговоры, шелест бумаги в принтерах и негромкое гудение мощных компьютеров, на которых молодые сотрудники создавали модели будущих зданий. Но сегодня рабочий шум казался далёким и чужим.

– Доброе утро, Максим Александрович! – жизнерадостно поприветствовала секретарь Алёна, молодая женщина с аккуратным каре и вечной улыбкой. – Вам кофе как обычно?

– Да, спасибо, – кивнул Максим, проходя мимо стола.

Офис был оформлен в минималистском стиле – белые стены, стеклянные перегородки, лаконичная мебель. На стенах висели крупноформатные фотографии самых удачных проектов бюро – жилой комплекс на Пречистенке, реконструированная фабрика на Плющихе, превратившаяся в модное лофт-пространство, частный дом в Серебряном Бору, гармонично вписанный в природный ландшафт. Каждый из этих проектов был для Максима предметом профессиональной гордости, материальным воплощением архитектурной философии, в которой форма неизменно следовала за функцией, а традиции соединялись с инновациями.

За стеклянными перегородками работали молодые архитекторы, средний возраст которых едва превышал тридцать. Сидели перед большими мониторами, на которых вращались трёхмерные модели будущих зданий, меняли пропорции, добавляли детали, спорили о материалах и конструкциях. Максим давно заметил, что с каждым годом разрыв между ним и новыми сотрудниками увеличивался – не только в возрасте, но и в подходе к работе. Молодёжь мыслила алгоритмами, говорила на языке программирования, а Николаев всё ещё помнил, как делал чертежи тушью на ватмане.

Максим прошёл в кабинет, просторное помещение с панорамными окнами, выходящими на реку. Здесь, в отличие от общего пространства, царил другой стиль – более традиционный, с тёмными деревянными шкафами, кожаным креслом и большим столом, на котором рядом с ультрасовременным компьютером лежали старые блокноты с набросками от руки. Этот кабинет соединял разные эпохи – так же, как и сам Максим, с классическим архитектурным образованием и вынужденной адаптацией к цифровой эре.

Сняв пальто и повесив на вешалку, Николаев сел за стол и включил компьютер. Пока система загружалась, он невольно снова вернулся мыслями к утреннему открытию. Пять человек из сна – пять реальных смертей. Совпадение казалось невозможным, но и объяснения не находилось. А ведь сегодня предстоял важный день – презентация концепции реконструкции исторического квартала в Хамовниках, проект, над которым бюро работало последние полгода.

– Ваш кофе, Максим Александрович, – Алёна поставила на стол чашку с дымящимся напитком. – Через двадцать минут начнётся совещание по Хамовникам. Все уже собираются.

– Спасибо, – Максим благодарно кивнул, отпивая горячий, крепкий кофе. – Материалы готовы?

– Да, Вера всё подготовила. Презентация загружена на сервер, распечатки для заказчика тоже готовы.