Поэтому, когда командир рявкнул: «Встать, еретичка!» – Сафи встала.

А когда он рявкнул: «Шагай, еретичка!» – Сафи пошла.

Глава 8

Покинув поселение пуристов, Аэдуан целеустремленно направился прочь сквозь росший вокруг лес. На самом деле никакой цели не было, но, поскольку сейчас за ним следили минимум два подосланных Корлантом солдата, парню надо было выглядеть так, будто он знал, куда направлялся.

Аэдуан позволил им некоторое время идти по следу, а потом резко ускорился, призвав на помощь ведовскую силу. Быстрее, еще быстрее, пока они окончательно не отстали и парень не перестал ощущать запах их крови. Пока наконец он не оказался достаточно далеко, чтобы позволить себе взять паузу. Колдун стоял на поляне, окруженной густым подлеском, сквозь ветви едва пробивался солнечный свет. Здесь он осмотрел наконечник стрелы. Ничего. Ни малейшего запаха крови.

Совсем как у ведьмы нитей по имени Изольда.

Хотя были и другие запахи. Слабые, перемешанные, тех, кто тоже держал наконечник в руках. Сильнее всего ощущался запах крови Корланта и еще один – дымного очага и соленых слез.

Но ничего от ведьмы нитей.

Хотел бы Аэдуан знать почему. У нее вообще не было запаха или это он никак не мог его учуять?

Парень провел пальцем по наконечнику, и на него нахлынули воспоминания. Туман. Лицо, сотканное из лунного света и теней. Древний маяк и песчаный пляж. Ночное небо, и в самом его центре – лицо ведьмы нитей.

Она перехитрила Аэдуана той ночью, задержала его, так что ее подруге хватило времени сбежать. А потом спрыгнула с маяка и разбилась бы, если бы Аэдуан не прыгнул следом. Но она словно точно знала, что он сделает это, и в итоге тело парня смягчило ее падение.

А потом Изольда пощадила его, хотя могла убить. Ее лицо было искажено болью, а на повязке проступила кровь, как будто алый цветок распустился на руке.

Теперь Аэдуан знал, что это была рана от стрелы, наконечник которой каким-то образом оказался у Корланта.

Дыхание колдуна крови замедлилось, пальцы все сильнее сжимали железо.

Парень стоял перед выбором. Две цели, два призрака: девушка, чья кровь лишена запаха, или тот, кто исчез, похитив его деньги.

Решение пришло само: Аэдуан вдруг почувствовал запах своих денег. Перед тем как спрятать шкатулку в дупле, он оросил ее собственной кровью. Этот запах колдун узнал бы где угодно и мог идти по его следу бесконечно. До этого момента он ни разу не ощущал запах денег, не мог выследить их и вернуть обратно. Словно их прятали в мешке из кожи саламандры и только сейчас вынули.

Вот опять легкий зуд в ноздрях. Словно червяк на крючке. Приманка, покачивающаяся на поверхности ручья.

Аэдуан рванул вперед, в одно мгновение он заставил кровь бежать вдвое быстрее, но не смог бы поддерживать такой темп долго. Запах денег ощущался совсем близко, и парень не хотел потерять его.

Где-то неподалеку он учуял запах крови других людей, слабый, размытый. Но люди редко становились для него угрозой, так что колдун не обратил на них внимания и помчался дальше. Через ручей, через заросли увядающих колокольчиков, потом прямо через заросшую папоротником поляну.

Только когда медвежий капкан защелкнулся прямо под правым коленом Аэдуана, когда железные зубья вонзились в кость, а запах его собственной крови дополнил лесной аромат, колдун понял, что угодил прямо на тропу номатси.

Идиот. Проклятый идиот. Он, может, и не умеет ходить по тропам номатси, но всегда умел их избегать. А теперь все силы уйдут на то, чтобы исцелить тело, хочет Аэдуан того или нет. Он не мог выбирать момент, когда запустится исцеление. Если на теле появлялись раны, его ведовская сила тут же сама направлялась на них.

Хлынула кровь, окрашивая ковер из хвои и папоротники у него под ногами в алый цвет. Сквозь ветви проник луч солнца и осветил приманку – мешочек, наполненный талерами. Немного, около сорока, насколько он мог судить. Сорок из полутора тысяч. Три монеты, серебряные, с засохшими на них каплями крови, выпали из мешочка и сверкали в луче солнца. Словно смеялись над ним.

Две недели выслеживания, и вот куда привела его охота. Прямиком в медвежий капкан. Правая нога сломана, а денег слишком мало даже для того, чтобы купить лошадь.

Аэдуан заскрипел зубами и перевел взгляд на медвежий капкан. Нога превратилась в месиво, ничего нельзя было разглядеть. Голень распорота до кости, полосы кожи и клочья плоти свободно свисают вниз.

Скоро слетятся мухи.

Еще было больно. Но боль Аэдуан мог игнорировать, в конце концов, в этом не было ничего нового.

Он глубоко вдохнул, позволяя воздуху заполнить легкие, и выпрямил позвоночник. Это было первое, чему Аэдуан научился в монастыре: как дышать и как разделять. Человек – это не его разум. Человек – это не его тело. Они – всего лишь инструменты, нужные, чтобы человек мог сражаться дальше.

Колдун выдохнул и начал считать, наблюдая, как течет кровь. С каждым новым числом и каждым шумным выдохом мир отдалялся. Все, начиная с ветерка, проникавшего до берцовой кости, и заканчивая мухами, садившимися на края раны, отошло на задний план. Кровь вытекала наружу, Аэдуан считал, пока вообще не перестал чувствовать. Он – лишь его собственные мысли. Его обдуманные действия. Он больше не был только разумом или телом.

Когда последний вздох вырвался из легких, Аэдуан наклонился вперед и схватился за железные челюсти капкана. Короткий рык, всплеск силы, и железо застонало.

Медленно, борясь с тошнотой, которая нахлынула одновременно с волнами жара, парень вытащил ногу из капкана.

Щелк! Ловушка захлопнулась, разбросав ошметки плоти по поляне. Аэдуан быстро огляделся вокруг, но, похоже, ему больше ничего не угрожало. Он учуял трупы поблизости, но они не представляли угрозы. Поэтому колдун просто сидел, пока дар медленно исцелял его, по одной капле крови зараз.

Но это требовало так много сил. Слишком много. И тьма подкрадывалась все ближе.

Но прямо перед тем, как Аэдуан потерял сознание, запах, похожий на влажный дым, защекотал его нос. Костры, залитые дождем. Против воли и вопреки самому искреннему желанию лицо матери всплыло в памяти – вместе с последними словами, которые она сказала.

«Беги, дитя мое, беги».

Изольда, напрягая все свои ведовские силы, пыталась понять, есть ли поблизости другие наемники, распадающиеся или вообще хоть кто-то. Убедившись, что никого нет, она начала выбираться из сети. Удар о землю оказался слишком сильным и громким. Перекатившись, девушка начала дюйм за дюймом проверять тропу. Все признаки указывали на то, что здесь недавно стояло на привале племя номатси. Они разбили лагерь в лесу и, судя по ловушкам, следам и разбросанным повсюду припасам, уходили в спешке.

Слишком торопились, чтобы убрать ловушки. Но, похоже, то, что заставило их бежать, тоже исчезло. Так что Изольда начала подбирать все, что могло ей пригодиться, не переставая благодарить судьбу за то, что ей не придется ни с кем общаться. Мысленно девушка составила список всего самого нужного. Масло для меча. Точильный камень. Еда. Большая сумка, чтобы вместить найденное.

Изольда двинулась глубже в лагерь, останавливаясь каждые несколько шагов. Напрягая все чувства, чтобы нащупать чужое присутствие. Чужие нити.

Это было первое, чему научил ее Габим: постоянно – постоянно – проверять, что происходит вокруг. Иногда он шел за ней, чтобы посмотреть, сколько времени понадобится девушке, чтобы обнаружить слежку. Подкрадывался ближе. Вытаскивал клинок из-за пояса.

В первый раз, когда он это сделал, Изольда ничего не замечала, пока наставник почти не настиг ее. В итоге именно нити выдали присутствие Габима. Но он вообще не ожидал, что девушка почувствует его, и тогда Изольда поняла, что у нее есть некоторое преимущество.

Она видела все переплетения мира. В любой момент могла сосредоточиться и просто ощутить всех, кто был вокруг. По цвету нитей ведьма понимала, что чувствуют люди и как это касается ее лично.

Она стала развивать свой дар. Одно время была настолько одержима тренировками, что проверяла нити каждые несколько мгновений, а в итоге стала делать это машинально, безотчетно.

А еще Изольда научилась чувствовать нити на большом расстоянии. Чем больше тренировалась, тем лучше у нее получалось. На десятый раз, когда Габим снова устроил слежку за девушкой на улицах Веньясы, она успела его почувствовать за целый квартал и скрылась в переулке еще до того, как мужчина нашел ее.

Сегодня, в этом заброшенном лагере, Изольда действовала так же. Каждые несколько ударов сердца она проверяла окружавший ее лес. Нащупывала нити.

Но рядом никого не было.

Так что у ведьмы оказалось достаточно времени, чтобы найти все, что хотелось. Она обшаривала заросли травы и переворачивала каждый камень, и всякая находка, которую она считала полезной, отправлялась в сумку. Спички, вертел, глиняная миска, небольшой точильный камень.

Но самой полезной оказалась сплетенная из тростника корзина, что плавала в ручье. Изольда вытащила ее и обнаружила трех хариусов и форель, бьющихся внутри. Девушка почистила рыбу и отправилась искать укрытие от надвигающегося дождя.

Лучшим местом, на которое ей удалось наткнуться, был небольшой валун с выступающим козырьком и площадкой под костер, так что Изольда решила расположиться там. Как раз вовремя: по камню начал барабанить дождь, питая мох и лианы, которые окружали ее крохотное убежище. Каждые несколько мгновений вспыхивала молния. Девушка возилась с костром, уговаривая пламя ожить. Она держала над огнем рыбу, рассеянно наблюдая, как та темнеет. Уже сняв ужин с вертела, ведьма вдруг сообразила, что где-то выронила все свои деньги. В течение трех вспышек молний она размышляла, что делать.

Можно было оставить их, где бы они ни были. Но в ушах зазвучали слова Мэтью: «Невозможно предугадать, что может произойти в пути, а деньги – это язык, который поймет любой».

Ладно. Ей придется вернуться. Но сначала она съест своего хариуса. Сочный, вкусный, свежий… Девушка проглотила его за секунды. Потом приготовила и съела второго, на этот раз медленно, наслаждаясь каждым кусочком.

Дождь начал стихать и превратился в морось, так что Изольда, не торопясь, приготовила две оставшиеся рыбины, про запас, потом потушила огонь и пошла обратно, к медвежьим капканам.

Что привело ее прямиком к колдуну крови.

В течение нескольких долгих минут девушка смотрела на него. Колдун был явно без сознания и лежал прямо в грязи. Его одежда была мокрой и окровавленной, а на ноге кровоточила глубокая рана.

Сотни вопросов пронеслись в голове Изольды. Громче и отчетливей всего звучала команда «Беги!».

Но девушка не двинулась с места. Даже дышать перестала. Рядом не было Сафи, чтобы разъяснить, что она чувствует, так что Изольда могла лишь удивляться тому, что легкие, похоже, вот-вот сломают ей ребра, а сердце выскочит из груди.

Мешочек с монетами лежал в центре поляны. Хотя дождь размыл следы, девушка вполне могла разобрать, как разворачивались события. Вот колдун крови выходит из чащи на поляну. Вот здесь след становится глубже – парень бежит к мешочку, кидается к нему.

Значит, он охотился за серебром, догадалась Изольда, еще не понимая, как именно и зачем ему это. Но уверенность росла, озноб волной прокатился по позвоночнику. Серебряные монеты были важны. Колдун крови жаждал их получить.

Как всегда говорил Габим, надо использовать все доступные ресурсы.

Изольда осторожно вышла на поляну. Когда колдун крови не пошевелился и не отреагировал на хлюпанье грязи под ее ногами, девушка зашагала смелее. Добралась до мешочка с монетами, заглянула внутрь. Они чуть поблескивали, но чеканка в виде двуглавых орлов была словно покрыта ржавчиной. Нет, кровью.

Значит, он нашел их по запаху крови.