Изольда обернулась. Рядом с колдуном крови лежал медвежий капкан. На его зубьях виднелись ошметки кожи и мяса. Похоже, парень угодил прямиком в капкан, и теперь шло исцеление.

Грязь и гной вытекали из рассеченных мышц. Хруст и чавканье были такими громкими, что их было слышно даже сквозь шум дождя.

Невероятное зрелище. И мерзкое. Было что-то отвратительное в его даре исцелять себя, что-то идущее из Пустоты. Сила, которой обладают только демоны.

Но когда Изольда взглянула на спящее, покрытое грязью лицо колдуна крови, безвольно лежащего перед ней, она не увидела демона.

Девушка сглотнула.

Несмотря на то что она уже трижды сталкивалась с Аэдуаном, это был первый раз, когда она смогла рассмотреть его. Увидеть по-настоящему.

Это было не то, чего она ожидала.

Возможно, потому, что сейчас его мышцы не были напряжены в вечном ожидании схватки. И он не задирал презрительно нос. И в глазах не светился хищный огонь.

Его лицо казалось умиротворенным, голова склонилась набок, а шея вытянулась. Бледные губы были чуть приоткрыты, а ресницы трепетали при каждом вдохе. Он был моложе, чем представляла себе Изольда. На вид не старше двадцати. Но вел он себя как старик. У него был хриплый голос, и говорил парень всегда слишком отстраненно.

Казалось, будто он прожил тысячу лет и собирался прожить еще столько же. И вот этот мальчишка выслеживал Изольду в Веньясе. Улыбнулся ей так, что она чуть не умерла, а от его красных зрачков у нее закружилась голова. А потом, в Лейне, спас ее. С помощью плаща из кожи саламандры и одной-единственной фразы. «Mhe verujta. Доверься мне, как если бы моя душа была твоей».

Еще тогда Изольда удивилась: откуда он знал эти слова? Почему он говорил на языке номатси, как на родном? Но теперь… теперь она увидела. Его одежда промокла от дождя и прилипла к телу, как оказалось, худощавому. Колдун был мускулистым, но не крупным. Телосложение, больше подходящее для бега и долгой ходьбы. Телосложение номатси. А сквозь порванную одежду виднелась кожа номатси. Бледная, как луна.

Mhe verujta.

И все же он не был полностью номатси. Его глаза были больше, чем у Изольды, а волосы не напоминали цветом ночное небо. Очень тихо и осторожно, не ожидая этого от себя, девушка опустилась на колени рядом с колдуном крови.

На его груди поблескивала перевязь для ножей, их рукоятки поднимались и опускались в такт его дыханию. Пальцы Изольды скользнули к толстой железной пряжке, покоящейся между грудью и плечом колдуна. Чтобы расстегнуть ее, девушке пришлось бы коснуться голой кожи, поскольку пряжка зацепилась за рубашку и разорвала ткань.

Голая кожа. Бледная кожа номатси.

Кожа мужчины.

– Надо же, какой предусмотрительный, – прошипела Изольда и одним быстрым движением отстегнула перевязь.

Кожа Аэдуана оказалась теплой, что было удивительно, учитывая непрекращающийся дождь. А вот руки девушки были ледяными…

Его дыхание сбилось. Она замерла.

Но колдун не проснулся, и, поглядев на его спящее лицо, Изольда возобновила попытки вытянуть из-под тела кожаный ремень.

Боги, каким же тяжелым оказался парень.

Рывок. Под тихое звяканье рукояток и пряжки перевязь очутилась у девушки в руках. Губы Изольды изогнулись в победной усмешке, и ведьма с облегчением выпрямилась.

Как оказалось, под ремнем пряталось еще шесть кровоточащих ранок, расположенных на одинаковом расстоянии друг от друга, каждая в дюйм шириной. Две под ключицей, две на груди, две на животе.

Изольда перекинула перевязь через плечо и, стараясь не шуметь, отошла от Аэдуана. Мешочек с монетами она оставила на месте, а сама двинулась обратно к своему лагерю.

Там девушка спрятала ножи колдуна крови и стала ждать, пока он проснется.

Глава 9

Куранты отбили шестнадцать раз, а Кэм с едой так и не появилась.

Тетя Эврейн всегда говорила, что оставаться на месте означает лишь быстрее прийти к безумию, так что Мерик заставил себя двигаться. Он принялся наводить порядок: сгреб книги с кухонного стола, стульев, кровати.

Раздался стук. Парень резко развернулся, уронив книгу. Его ведовская сила…

Всего лишь окно. Ставня снаружи стукнула по стеклу. Сердце Мерика, хоть и не сразу, вернулось на место. Но поднятый парнем ветер не утихал, пока он не подошел к окну.

Снаружи моросил дождь. Серый туман навис над городом. Слабый свет за спиной Мерика осветил его отражение в оконном стекле.

На него смотрел Гнев.

Стекло было неровным и все в царапинах, но в нем хорошо были видны следы ожогов и голый череп принца. Последствия взрыва. Мерик торопливо распахнул створки и закрыл ставни, борясь с незнакомыми защелками.

Но на фоне дерева отражение стало еще отчетливей, а сходство с изображением божества в храме только усилилось. Правая сторона лица была стянута шрамами, красная блестящая кожа покрылась черными разводами. Грязь, решил Мерик, ведь он уже несколько дней не мылся по-настоящему.

Бомба взорвалась справа от парня, так что вся сила удара пришлась на его правые плечо, руку и ногу.

Мерик бросил осторожный взгляд на входную дверь, но она оставалась запертой. Кэм не сможет ворваться без предупреждения, и он успеет услышать, как срабатывает запирающее заклинание. Так что парень с методичной осторожностью стянул с себя рубашку. Одиннадцать дней назад он осматривал раны, но видел лишь часть полной картины. Лишь малую часть истинного монстра, который стоял сейчас перед ним.

Прижмурившись, Мерик внимательно осмотрел собственное тело в оконном отражении. Грязь, если это действительно была она, покрывала ярко-розовую кожу на правом боку. Ближе к груди, к сердцу, кожа становилась темнее.

Он решил, что, как только появится время, он примет ванну. Когда улицы перестанут кишеть королевскими войсками. Когда он получит все, что ему нужно, в «Приюте Пина».

Принц повернулся, чтобы рассмотреть спину. Лопатки были покрыты грязью. Ожогами тоже. Не так сильно, как плечо.

– Значит, я обречен на величие? – пробормотал Мерик, натягивая рубашку. – Я помню, ты всегда это говорил, Каллен, но погляди на меня сейчас. Это я должен был умереть, а ты – остаться жив.

Как только эти слова сорвались с губ принца, на поверхность всплыло воспоминание.

«Это ты должен был умереть, а мама – остаться жива».

Мерик горько улыбнулся. Тетя Эврейн потом говорила, что Вивия не имела в виду то, что произнесла на похоронах. При виде тела их матери, того, что от него осталось после прыжка с моста, принцесса потеряла рассудок и не понимала, насколько жестокими были ее слова.

Но Мерик знал правду – и тогда, и сейчас. Вивия всегда винила его в безумии их матери. С каждым новым случаем, когда Джана по несколько дней подряд пряталась в постели, когда пыталась перерезать ножом запястья или когда начала запирать своих детей, сестра становилась все холоднее по отношению к нему. Отстраненней. Ведь королева погрузилась во тьму только после рождения Мерика.

Может, это и было правдой, но тетя Эврейн всегда настаивала на обратном.

«Тьма в Джане пробудилась после того, как она вышла замуж за моего брата, – говорила она. – А не после того, как появился ты».

Но Мерик не был склонен верить этому утверждению. Тем более что отношения Эврейн с братом были не лучше, чем у Мерика с Вивией.

Конечно, Вивия зашла в своей ненависти дальше, чем когда-либо заходил король Серафин. Она попыталась убить брата. Это не только освободило бы ей путь к власти, но и стало бы местью за самоубийство, которое Мерик так и не совершил, в отличие от их матери.

Однако Вивии не удалось убить его.

Теперь настала очередь Мерика.

* * *

Когда Кэм вернулась, она была насквозь промокшей. Парень открыл дверь, услышав ее стук, и девушка протиснулась внутрь, капая водой на пол и оставляя за собой мокрые следы.

Мерик подождал, пока дверь закроется, и стал рассматривать кучу еды, что Кэм прижимала к груди. Черствый хлеб, вялые овощи и сморщенные фрукты – все это было завернуто в кусок мешковины.

Парень принял припасы из холодных, мокрых от дождя рук. У него заурчало в животе, и, пробормотав слова благодарности, Мерик направился к раковине. Без воды. Хотя в некоторых домах Ловатса имелась водопроводная система, дом Каллена к ним не относился.

Поняв, что Кэм не двинулась с места, парень оглянулся:

– Что случилось?

Девушка нервно сглотнула. Она подалась вперед, вытирая влажные руки и избегая взгляда Мерика.

– На улицах вас называют Праведным Гневом, сэр.

Вот оно что. Значит, это случилось.

– Сейчас на улицах не так много солдат, – продолжила Кэм, – но те, что остались… Они все ищут вас. То есть… Гнева.

Резко выдохнув, Мерик опустил овощи и фрукты в раковину: вялую луковицу фенхеля, четыре крупные, покрытые грязью репы и шесть синих слив, лишь слегка тронутых коричневой гнилью. Круглая буханка ячменного хлеба была настолько черствой, что о нее можно было сломать зубы, поэтому парень завернул ее в мокрый кусок холста и положил на стол, чтобы хлеб размок и стал мягче.

Мерик заставил себя сосредоточиться и наморщил лоб.

– Мы сможем добраться до «Приюта Пина»? Учитывая, сколько солдат нас ищут?

Принц перевел взгляд на девушку и заметил, как сжались ее губы. Он уже начал узнавать это выражение, означавшее глубокую задумчивость.

– Вы уверены, сэр… То есть…

Кэм прочистила горло и резко двинулась к раковине, где с удивительной поспешностью принялась скрести репу. Шрам на ее левой руке пульсировал.

– Что?

Мерик сделал шаг к ней.

Девушка с еще бо́льшим энтузиазмом погрузилась в работу.

– Вы уверены, что нам надо в «Приют Пина»? Что, если… это не ваша сестра пыталась убить вас?

По шее Мерика разлился жар.

– Это была она. – Никаких эмоций, его голос звучал бесстрастно. – Я знал, что это была она, еще до того, как побывал на Судной площади, и не сомневаюсь в этом сейчас.

– То, что она управляет «Приютом Пина», – возразила Кэм, – еще не значит, что она послала этого убийцу.

По позвоночнику Мерика пробежал жар, поднимаясь выше.

– Я знаю, что это была она, Кэм. Я мешаю ее планам с тех пор, как вернулся в столицу. А теперь… – Парень запнулся, но тут же продолжил, и жар заполнил его легкие. – У меня есть подтверждение тому, что между Вивией и убийцей есть прямая связь. Не хватает одного последнего доказательства, юнга. Чего-то весомого, что можно было бы предъявить Высшему Совету. Я уверен, что найду это в «Приюте Пина».

– А что, если нет?

Голос Кэм перешел в писк, но что-то в ее тоне заставило Мерика задуматься.

Он сцепил пальцы, и костяшки тут же заныли.

– С чего, – спросил парень, – такие мысли?

Голос Кэм стал совсем тонким, но в нем слышалась сталь:

– Просто, сэр, я услышала кое-что на улице. Нечто неприятное. И это заставляет меня думать… Ну, что ваша сестра не стоит за покушением.

– И что же?

– Был еще один взрыв. – Кэм прорвало, она наконец выпалила все, что накопилось. – Такой же, как на «Джане», и люди говорят, что это сделали карторранцы. Или дальмоттийцы. Но все твердят одно: кто бы ни подорвал нас, те же враги взорвали и второй корабль.

– Что за другой корабль? – спросил Мерик, хотя сердце его стремительно рухнуло вниз.

– Ох, сэр… – Кэм перестала чистить репу, плечи девушки поникли. – Это корабль императрицы Марстока, и все на борту погибли. Включая… включая ту донью, что мы везли на «Джане». Сафию фон Гасстрель.

* * *

Вивии не удалось найти ничего нового под землей. Только еще больше пауков, многоножек и разнообразных земноводных, которые куда-то бежали. Девушка несколько часов разбирала завалы в одной из пещер, но камней как будто не становилось меньше.