Бесприютные (страница 8)
– Ужасные люди! У меня голова разболелась от их топанья вверх-вниз по лестнице.
– Они хотели дать основательное заключение. Никто из нас подобного не ожидал. Как ты понимаешь, для строителей это тоже явилось не самой хорошей новостью. Надо отдать должное их честности. Подрядчик признал, что будет пустой тратой наших средств, если мы станем нанимать его раз за разом ремонтировать одну трещину за другой.
Роуз промолчала, поглощенная своими фарфоровыми домашними питомцами.
– Дорогая, это всего лишь дом. В Вайнленде полно прекрасных домов на всех улицах, и многие из них продаются. Или мы можем построить что-нибудь новое, на свой вкус. Если верить «Уикли», капитан Лэндис продолжает раздавать участки под строительство по цене бушеля клубники.
Она повернулась к нему лицом, все черты которого заострились.
– Построить? На какие деньги, Тэтчер? Если мы не сможем продать или спасти этот дом, что у нас есть?
Настроение Роуз переменилось. Она долго могла хранить очаровательную безмятежность, но когда ей на смену приходила буря, Роуз становилась жестокой.
– У меня хорошее положение. Мы молоды. Любим друг друга. Мы найдем способ обрести новый дом, я уверен. – Тэтчеру самому была противна умоляющая интонация собственного голоса. – Для всех нас, разумеется, и для Полли, и для твоей мамы. Неужели так страшно начать все сначала?
– Да как ты можешь даже спрашивать такое? Бедная мама прошла через подобный кошмар! Мы уже начинали все сначала – в Бостоне! Ты не представляешь, чем это для нее было: потерять папу, подхватить нас и уехать.
– Не сомневаюсь, что это было ужасно.
– Да! В том возрасте, когда женщине положено окончательно устроить свою жизнь – со всеми удобствами, с друзьями… с магазинами и портнихами, – она вынуждена была на ощупь пробивать себе дорогу среди чужих грязных улиц, с почти еще грудной Полли на руках, в чужой дом. Посмотри, чем это новое начало обернулось для нее. Полли выросла дикой и невоспитанной.
– Бостон едва ли можно назвать нецивилизованным городом, Роуз. Да, я не был свидетелем ваших прошлых невзгод. Но твоя тетя – не чужой человек. Принять в свой дом сестру с племянницами в тогдашних ваших обстоятельствах было добрым деянием.
– Мы были обузой. Дядя Фред никогда не позволял маме чувствовать себя желанной гостьей в их доме, он постоянно жаловался. Даже по поводу расходов на нашу траурную одежду.
Неужели в теткином доме Роуз взрослела в обстановке унижения? Ему так не показалось, когда они познакомились, поклонники толпами ходили за ней по пятам. Конечно, Тэтчер знал об их удручающих долгах. Отец Роуз умер внезапно и оставил их более чем нуждающимися. Но это было другое дело.
– Раньше ты об этом не упоминала, – заметил он.
– А ты раньше не грозил снова ввергнуть нас в это состояние!
Сбитый с толку, Тэтчер глубоко вздохнул. Его часто поражало, как Роуз умела казаться правой даже в совершенно глупой ситуации, потому что она всегда была абсолютно уверена в своей правоте.
– Страшно представить, чего стоила вам всем кончина твоего отца. Особенно Полли, ведь ей довелось так недолго побыть с ним. Но то была беда, не имеющая отношения к нынешней. К дому.
– Я никогда не отделяла папу от этого дома. Мы были счастливы под этой крышей. И были бы счастливы дальше, если бы нас не вынудили покинуть дом.
Встретив ее исполненный горечи взгляд, он отвел глаза. То дорогое, что Тэтчер чувствовал, когда вошел в эту комнату, оказалось утрачено. Повернувшись к окну и раздвинув шторы, он притворился, будто смотрит на улицу, хотя ничего не видел или, хуже того, видел ничто, умноженное сотней призматических граней свинцовой окантовки стекол. Дневной свет слепил его. Как можно ругать мужчину за то, что он сказал правду? Старые раны от отцовских порок отозвались в ушах Тэтчера ревом первобытного ужаса. Мальчик-скиталец без крыши над головой.
Нрав Роуз и прежде причинял ему боль, но отречение от Бостона стало особой печалью. Он безо всякой радости покинул город и приехал сюда, пусть здешняя должность была неплохой и подвернулась кстати, учитывая его женитьбу. Возвращение в Вайнленд после того, как их выкинули из этого райского сада, являлось триумфом для матери Роуз. Но для Тэтчера Бостон был всем: освобождением от каторжного деревенского труда в детстве, ученичеством и образованием, миром идей, задушевными друзьями. Лучшие дни его жизни прошли в Бостоне. А самыми счастливыми были те, когда он ухаживал за Роуз и женился на ней, женщине, не взглянувшей бы в его сторону, если бы не рухнуло ее привилегированное положение в Вайнленде. Женщине, стоявшей сейчас перед очагом, который она мечтала никогда не покидать. В сущности, так она и сказала. Ее презрение к Бостону включало и его самого. Роуз низвела его до положения ребенка, и это – и ее, и его роль в случившемся – ужаснуло Тэтчера. Словно он снова превратился в новичка, молившегося о любви и успехе.
Один за другим очертания того, что находилось за окном, стали проявляться перед его взором: проезжающая мимо коляска, крепкий кирпичный дом соседей в окружении тисовой живой изгороди, просторный участок, занимающий угол Шестой и Сливовой улиц. Два дерева в его собственном дворе, обрамлявшие вид из окна. Эти деревья были посажены отцом Роуз в честь дочерей: береза – на рождение Роуз, дуб – на рождение Полли. Ни одной розы или мальвы, только деревья, которые выросли до неба за годы, минувшие после его смерти. Неудивительно, что дочери боготворили этого сентиментального человека – именно такого, каких прельщали райские видения Лэндиса. Легенда о двух деревьях являлась любимым семейным преданием, и каждый раз Тэтчер терпеливо выслушивал присказку «посаженные папой», никогда не комментируя ее. В прежней жизни ему пришлось вырыть немало ям, оросительных канав, даже могил, и он отлично знал, как и кем были вырыты ямы под эти деревья. Наверняка отец Роуз стоял на траве в чистом сюртуке, рукой указывая, где копать, и отдавая распоряжения землекопам – вероятно, взводу итальянских парней, таких же, каких Тэтчер видел сегодня утром рывшими траншею вдоль железнодорожной линии. Даже если ему доведется обменяться рукопожатием с президентом Грантом, как предсказывала Полли, он все равно останется человеком, глядящим на жизнь со дна ямы, а не сверху. Тэтчеру удалось немного приподняться, а Роуз приспустилась, случайно очутившись на одной с ним плоскости, которая свела их и соединила узами брака. Но разный вес их отдельных жизненных историй делал эту плоскость неустойчивой.
За деревьями и каретным сараем Тэтчер различал теперь худую фигуру миссис Трит, лежавшей ничком, упершись подбородком в сложенные ладони. Судя по всему, она наблюдала за каким-то разворачивавшимся в траве микродейством с такой же поглощенностью, с какой Роуз в данный момент занималась своими фарфоровыми собачками. Уж не сбежал ли доктор Трит в Нью-Йорк от недоумения и одиночества, бесконечно чуждый увлечений жены?
И как прежде, симпатия Тэтчера решительно переместилась от доктора Трита к его загадочной другой половине. Миссис Трит, вглядывающаяся в траву, – тут крылась тайна высшего порядка. Тэтчеру хотелось узнать, что так захватило ее внимание в этот жаркий августовский день. Эта женщина принадлежала к его флангу человечества, к тем, кто берет скальпель и препарирует свинью. К исследователям.
3. Исследователи
Вид из окна досадно отвлекал внимание Уиллы. Статья о реформе обязательного медицинского страхования, которую она пыталась писать, в принципе была интересной, и, если бы ей удалось сдать ее и выставить счет-фактуру на этой неделе, она бы не чувствовала себя такой уж бездельницей на чердаке. Но Уилла никак не могла сосредоточиться в безвыходной ловушке между плачущим внизу ребенком и непрерывным стуком над головой.
Она пробыла в Бостоне всего две недели. Как такого короткого промежутка времени оказалось достаточно, чтобы в доме все столь враждебно переменилось? Яно со своим новым другом Питом Петрофаччо состряпали схему временных мер по ремонту, чтобы сохранить то, что еще оставалось от целостности дома. С учетом общего состояния строения полная замена крыши была бессмысленна, да и в любом случае им совсем не по средствам, поэтому остановились на стягивающей жестяной заплатке, которая закроет расширяющуюся щель.
Заплаточные планы всегда были коньком Яно. Сюрпризом стала роль, какую они с Питом отвели Уилле: ей надлежало изыскать источник финансирования для полноценного ремонта, включавшего подъем пристройки и сооружение нового цементного фундамента. Пит утверждал, что это осуществимо, потребуется большая работа, но результат будет. Мужчины выработали этот план на своей первой встрече, а Уиллу, заочно, назначили звездным игроком. Пит рассказал Яно о правительственных грантах на охрану исторических памятников, на которые она сама раньше обратила его внимание. Яно заверил Пита, что его жена – специалист в области всяческих изысканий и не упустит ни одной подобной возможности, если таковые существуют.