Лея хмыкнула.

– Конечно, – сказала она. – Если слова пугают – уберите слова. Прекрасная мировая стратегия.

– Но они всё равно их написали, – тихо сказал Рэй. – Значит, сами боятся.

Она не спорила.

Лаборатория снова наполнилась звуками машин. Привычными. Домашними, если дом – стерильная белая комната, где люди спорят с Новым.

Рэй медленно провёл рукой по краю стола. Кожа отозвалась. Уже не вспышкой. Просто присутствием. Как будто она сказала: “да, я слышу”.

Он сделал вдох.

– Лея, – сказал он. – Нам нужно будет идти дальше.

– Знаю, – сказала она. – Но давай сначала сделаем то, что можем здесь. Без паники. Без пафоса. Мы будем… – она чуть улыбнулась, – …делать науку. А ты – свою работу.

– Моя работа – наконец перестать делать вид, что это несчастный случай, – сказал он тихо.

– Твоя работа – дожить до завтрашнего дня, – поправила она. – И принести мне ещё фактов.

Он кивнул.

Снаружи город был тем же. Тёплым. Влажным. Нервным. Но теперь для Рэя он стал ещё чем-то – организмом, в котором, возможно, течёт что-то, что ещё не назвали. И внутри этого – он, с зудящей кожей и растущим пониманием того, что он уже не просто наблюдатель.

Он посмотрел на фрагмент кожи под куполом.

Фрагмент посмотрел в ответ – не глазами, конечно. Ритмом. Тишиной. Возможностью.

Когда разговоры заканчиваются, остаётся то, ради чего вообще приходят в такие места, как лаборатория Леи: смотреть на правду, какой бы она ни была. И правда, как всегда, проявлялась не громко. Не вспышкой. Не криком. Она вытекала из цифр, из медленных графиков, из тихих сигналов приборов – как вода из маленькой трещины в дамбе, которая однажды превратится в разлом.

Лея запустила ещё одну серию тестов. На прозрачной панели вспыхнула сетка параметров: температурная устойчивость, биохимическая активность, способность к микроадаптации. Фрагмент кожи под куполом оставался неподвижным, как будто ему было всё равно. Но цифры говорили, что ему не всё равно. Он отвечал. Он жил своей внутренней логикой.

– Я попробую кое-что мягкое, – сказала Лея. – Ничего агрессивного. Просто новый тип стимула. Хочу понять, реагирует ли он избирательно.

– Определение “мягкое” у тебя всегда было относительным, – заметил Рэй.

– Не волнуйся, – она позволила себе слабую усмешку. – Я ещё не нажимаю кнопку “А вдруг?”.

Он наблюдал, как она вводит очередной протокол. Набор импульсов, слабых, едва заметных, рассчитанных на то, чтобы “постучаться” в структуру, не ломая дверь. Она всегда делала так: сначала – вежливо.

Графики ожили. Линии стали дрожать, но не хаотично. Напротив – слишком правильно. Как будто что-то внутри фрагмента действительно “слушало”. И начало отвечать. Не громко. Не отчётливо. Но с интонацией.

– Видишь? – тихо сказала Лея. – Он не просто получает. Он различает.

– Что это значит? – спросил Рэй.

– Это значит, – сказала она, глядя на плавно меняющиеся линии, – что структура не реагирует одинаково на разные стимулы. Она… приоритизирует. Выделяет важное. Игнорирует лишнее. Это черта любой сложной системы. И… – она щёлкнула пальцем, фиксируя кадр, – …это не случай.

Она вывела данные в виде карты. Цветовая диаграмма показала зоны активности. Некоторые участки кожи оставались почти “тихими”. Другие – вспыхивали, как лампочки на старом пульте управления.

– Вот это… – она постучала ногтем по экрану, – потенциальный центр. Здесь – больше всего активности. Если бы я проектировала такой интерфейс, здесь я бы разместила что-то вроде узла принятия решения.

– То есть… маленький мозг, – сказал Рэй.

– Не мозг, – мягко возразила Лея. – Не обижай мозг. Но… центр. Да.

Он снова почувствовал, как руки реагируют. Ему хотелось сунуть их в карманы, но это здесь выглядело бы неуместно. Он просто переплёл пальцы – так, чтобы кожа касалась кожи. Это почему-то немного помогало.

Тишина лаборатории становилась густой. Даже воздух словно уплотнился. Иногда именно так чувствуется момент, когда реальность тихо делает шаг вперёд, а ты понимаешь это не головой – телом.

– Лея, – сказал он. – Если это узел. Если это часть сети. Значит ли это, что где-то… есть другие такие же?

– Логично предположить, – кивнула она. – Сеть из одного узла – это не сеть. Это… ошибка. Или подготовка.

– Или маяк, – сказал Рэй.

Она посмотрела на него.

– Да, – согласилась она. – Или маяк.

Они оба замолчали. Даже не потому, что не знали, что сказать. Просто любое слово сейчас казалось бы лишним.

– лабораторная запись / L.H., непосредственное наблюдение

Фрагмент демонстрирует признаки избирательной чувствительности к сложным стимулам. Поведение напоминает простейшие формы фильтрации сигналов. Возможно, выполняет функцию локального узла обработки. Подтверждение гипотезы “исполняемого кода” усиливается. Рекомендация: дальнейшие тесты – с осторожностью.

– Есть ещё кое-что, что меня беспокоит, – сказала Лея, не отрывая взгляда от данных.

– Только одно? – попытался пошутить Рэй, но получилось сухо.

– Пока – это, – сказала она. – Смотри на динамику.

Она отмотала несколько минут назад. Графики накладывались друг на друга, как полупрозрачные слои. Разница была почти не заметна, но если смотреть долго – она становилась очевидной: некоторые параметры изменялись. Незначительно. Но целенаправленно.

– Он… учится? – спросил Рэй.

– Или… – Лея задумалась, – …восстанавливает базовую конфигурацию. Представь: ты вырвал кусок программы из системы и положил на стол. Логично, что он попытается… собрать себя в максимально устойчивую форму. Это элементарная биологическая логика.

– Даже если программа – не биологическая, – мрачно сказал Рэй.

– Да, – кивнула она. – Вот именно.

Она убрала часть графиков, чтобы не перегружать взгляд, оставив только самые показательные. Лаборатория на секунду погрузилась в мягкий полумрак, освещённая только светом экранов и тонкими линиями светодиодов. Всё это напоминало командный пункт внутри живого организма.

Снаружи кто-то прошёл по коридору. Далекий звук шагов вернул в реальность, напомнив, что за стеной – обычный мир: сотрудники, процедуры, кофе, отчёты. Но здесь, в комнате Леи Харт, этот “обычный мир” казался чем-то простоватым, плоским.

– Ты понимаешь, – сказала она тихо, – что это может значить для медицины?

– Ты удивишься, но я сейчас больше думаю о том, что это может значить для людей, которые не хотят, чтобы их тело было частью чего-то большего, – ответил Рэй.

– Да, – вздохнула Лея. – Ты думаешь как следователь. Я – как учёный. У нас вечно эта шизофрения: одна половина мира мечтает о чуде, другая – боится его.

– Бывает, что обе правы, – сказал он.

Она хотела что-то ответить, но в этот момент фрагмент кожи сделал ещё одну маленькую “шалость”. Не вспышку. Не сигнал. Просто график словно “вдохнул”. На долю секунды, но заметно.

Лея мгновенно зафиксировала.

– Это уже не похоже на случайность, – сказала она.

– Он реагирует… на что? – спросил Рэй.

– Пока не знаю, – ответила она. – Это не связано напрямую с моими стимулами. Но… – она посмотрела вверх, будто сквозь потолок, – …сейчас в городе пик сетевого трафика. Дроны перегружены, биомониторы в больницах перенастраиваются, порт опять сходит с ума.

Она посмотрела на Рэя.

– Не хочу показываться романтиком, но ощущение такое, будто он… слышит шум города.

– Техногенная поэзия, – сказал он. – Прекрати.

– Я бы очень хотела, – сказала она тихо.

Он встал. Слишком долго сидеть – значит застыть в своей же тревоге. Он прошёлся по лаборатории, не нарушая стерильных зон, чувствуя глазами каждый прибор, каждую панель, каждый контейнер с живыми культурами. Здесь люди привыкли, что жизнь – это материал. Ничего личного. Ничего мистического. Просто набор процессов, которые можно измерить, описать, иногда – переписать.

И вот сейчас эти процессы смотрели на них в ответ.

– Ты ведь всё равно продолжишь, – сказал он, не спрашивая.

– Да, – ответила Лея без паузы. – Но аккуратно. И не одна. Я подключу ещё пару голов. Только тех, кому доверяю хотя бы на сорок процентов. Это максимум для нашей отрасли.

– Комиссару я пока скажу… – начал Рэй.

– …что Лея работает, – закончила она. – И что ей нужно время. Не врать – но и не говорить всего.

– Это я умею, – сказал он.

Она выключила стимуляцию, оставив систему на пассивном наблюдении. Теперь графики двигались медленнее, но не остановились. Фрагмент продолжал “жить”. Он не нуждался в постоянной внешней игре. У него была своя.

Лаборатория чуть расслабилась, как ничья грудь после долгого задержанного дыхания.

– Рэй, – позвала Лея.

– Да?

– Обещай мне одну вещь.

Он хотел ответить: “Я не даю обещаний в делах, которые пахнут бедой”. Но не сказал. Просто посмотрел.

– Если это начнёт… – она искала слово, – …каким-то образом касаться тебя лично. Если ты почувствуешь то, что чувствовал в отстойнике, сильнее. Если это будет повторяться. Если… – она на секунду позволила себе откровенность, – …ты перестанешь чувствовать свою кожу как только свою – скажи мне.

Он кивнул. И это был честный кивок. Без иронии. Без защитных слов.

– Скажу.

– Я не смогу пообещать, что решу проблему, – сказала она. – Но я хотя бы попытаюсь понять, что с тобой делает мир.

– Это больше, чем я обычно получаю, – тихо сказал он.

Она улыбнулась – настоящей, тёплой, но с оттенком усталости.

– Уходи пока. Мне нужно остаться наедине с этой… – она глянула на фрагмент кожи, – …симпатичной катастрофой.

– Я свяжусь, как только будут новости с нашей стороны, – сказал Рэй.

– А я – как только увижу что-то, что либо меня обрадует, либо окончательно испортит нам жизнь, – ответила Лея. – В обоих случаях – срочно.

Он медленно пошёл к двери. Лаборатория будто провожала его взглядом – светом мониторов, мерцанием индикаторов, тихим гулом машин.

Возле выхода он остановился на секунду. Обернулся. Лея уже стояла к нему вполоборота, полностью погруженная в работу. Её силуэт на фоне холодного света казался частью комплекса. Человеком, который добровольно стал узлом другой сети – сети знаний и страхов.

– Лея, – сказал он напоследок.

– М? – она даже не подняла головы.

– Спасибо.

Она не ответила словами. Просто коротко кивнула – как хирург, который понимает, что благодарить ещё рано.

Дверь мягко закрылась за его спиной.

Коридор встретил его привычным стерильным спокойствием. Лифт ехал медленно, как будто специально, чтобы дать мыслям возможность догнать тело. В атриуме снова плавали растения в прозрачных колоннах. Их корни тянулись в растворе, мягко шевелясь, словно пальцы. Рэй невольно подумал: “ведь это тоже сеть”. Всё вокруг – сеть. Город – сеть. Люди – сеть. И где-то между ними – что-то новое, что выбирает, как именно оно хочет быть живым.

На улице было жарко и влажно. Воздух лип к коже. И, когда ветер коснулся его лица, Рэй на секунду поймал себя на том, что слушает не звуки – ощущения. Как будто мир прикоснулся к нему, и он ждал ответа от собственной кожи.

Ответа не было.

И всё же – что-то внутри него тихо шевельнулось.

Он пошёл к машине, чувствуя, что с каждым шагом всё сильнее вступает не просто в расследование, а в разговор. И этот разговор уже не был односторонним.

Глава 4. Подпольный моддер Марек