Рождённый в чужой стране. Время перемен (страница 12)
Мы вышли из кабинета, и она отперла двери, ведущие в отделение. Как раз в этот момент из процедурной вышел мой недавний собеседник – Евсей.
– Сергей, – окликнула его заведующая, – не торопись! У меня для тебя новости. Ты понял, почему у тебя снова кровь берут? Из Екатеринбурга пришли результаты анализа на ВИЧ[42]. Положительно. Так что по выходу отсюда не торопись по девкам бегать. И по притонам тоже… Этот анализ третий, контрольный. Делать его будут в Москве. Но чутьё мне подсказывает, что результат будет точно таким же.
Сообщение не произвело на парня особого впечатления:
– Ладно… – буркнул он в ответ.
Вернувшись в карантинную палату, я лёг на свою кровать и стал думать.
Евсея мне слили наверняка не случайно. Врачебная тайна – это, конечно, замечательно, но… заведующая знала или как минимум догадывалась о происходящем в отделении. Не первый же год здесь работает! Пациенту о ВИЧ она сказать, наверное, обязана. Но станет ли тот предупреждать собратьев-торчков, с которыми одним шприцом кололся? Не факт! А когда о проблеме знает кто-то ещё, у информации куда больше шансов просочиться к тем, кому она действительно необходима.
То, что мы трое оказались в одном месте в одно и то же время, – удачное совпадение. Просчитать наши перемещения с точностью до секунды она не могла… Но ситуацией воспользовалась вполне осознанно – в этом я был уверен. Только мне-то что теперь с этим делать?! С одной стороны, стучать не есть гуд, а с другой – ВИЧ не та инфекция, о которой следует молчать, когда видишь людей, колющихся одним шприцом. Взвесив все за и против, я решился. Сначала наведался в туалет по малой нужде, а потом, убедившись, что медперсонала в пределах видимости не наблюдается, зашёл в шестую палату. «Вертухая» поблизости тоже не было, зато парень, которого я искал, оказался на месте. Валялся на койке, заложив руки за голову.
– Моё дело – поставить тебя в известность, – тихо сказал я, присаживаясь рядом, – а что ты с этим делать будешь – сам решай! Вы, когда с Евсеем одним шприцом кололись, хотя бы иглу меняли?
– Можно подумать, у нас тут неимоверный запас кокнара, одноразовых шприцов и игл… К чему вопрос-то?
– У него подозревают наличие ВИЧ. Врачи ещё один анализ взяли и отправят его в Москву – для окончательного подтверждения или опровержения… И дай бог, если окажется всё нормально. Но я бы особо на это не надеялся. Так что по выходу отсюда сдай кровь на исследование. Лишним точно не будет.
Я ушёл к себе – добавить мне было нечего, а привлекать внимание окружающих не хотелось. Судя по реакции парня, сообщение не произвело на него шокирующего впечатления. По крайней мере, поначалу. Однако спустя несколько минут он вбежал в нашу палату. Склонившись надо мной, потребовал:
– Говори, откуда знаешь!
– Какая разница! Знаю, и всё…
– Раз уж начал говорить, выкладывай до конца!
Он ударил меня в грудь ладонями так, что сетка кровати, спружинив, подбросила моё тело вверх сантиметров на тридцать. Это уже явно выходило за рамки адекватной беседы.
– А ну, полегче! – возмутился я. – Я тебе не пацан пятнадцатилетний!
Слова мои возымели действие, и он спросил уже несколько спокойнее:
– Откуда?
– От заведующей. Она ему сама сказала. В моём присутствии.
– Ясно…
Он ушёл так же быстро, как и появился. Судя по взглядам окружающих, они пока не поняли, о чём речь, но о сохранении в тайне моего участия в этой истории можно было и не мечтать.
Сарафанное радио отработало как положено. К отбою о том, что у Евсея ВИЧ, и впрямь узнали все, кто должен.
Лев. 27.08.1997
С утра к нам наведался Шмаков и будничным тоном сообщил:
– Сегодня среда, ребятки. Банный день. Есть возможность помыться. Только зачем вам вши и другая гадость? Большинству тут кантоваться от силы дня три осталось…
Мы загалдели:
– Вши?! На кой хрен нам такие приключения?! Потерпим, конечно…
– Ну, вот и ладно, – подытожил санитар. – И вам, и мне меньше мороки.
Сразу после завтрака в палате появился Дима-студент. На вопрос: «Где ж ты пропадал всё это время?» – он предпочёл скромно промолчать.
В одиннадцать часов начался обход. В этот раз в нём участвовали и заведующая, и главный врач. Последний ориентировался на мнение своей подчинённой. Было видно, что он ей доверяет. Лишь у одного из наркоманов, скорее для проформы, поинтересовался:
– Сколько раз ты всего кололся?
– Три, – после недолгого раздумья ответил Иван.
Главврач удовлетворённо кивнул.
– По ходу дела, многие отсюда сегодня свалят, – сделал вывод Косой, когда медики ушли.
И оказался прав.
Заведующая вернулась к нам примерно через час. Уже одна. Военкоматчики получили диагнозы, с которыми обойти армию не представляло никакого труда, а не особо злостные наркоманы наоборот – благословение на поход в вооруженные силы.
– Быстро, а главное, правильно сориентировался, – пристально глядя на Ивана, сказала женщина. – Сказал бы «пять», и накрылась бы твоя мечта стать настоящим солдатом. Я вот в твои три раза ни за что бы не поверила. Но шанс изменить жизнь к лучшему мы тебе дали. Вдруг за время службы ты и вправду исправишься!
– Спасибо! – искренне поблагодарил тот.
– В общем, с тебя причитается. Купишь мне «Чупа-чупс».
Иван, принявший стёб за чистую монету, с серьёзным видом пообещал:
– Куплю!
– Надеюсь, что ещё и донесёшь, а не по вене запустишь… Впрочем, одобрение психоневрологического диспансера – это лишь полдела. Прежде чем взять в руки автомат, тебе придётся вылечить сифилис…
Услышав это, я понял, что информация о наличии у Евсея ВИЧ стала бы известной и без моего участия. Впрочем, чего уж теперь…
Меня тоже выписали.
Перед уходом я попрощался со всеми, кто ещё оставался в карантинной палате. Марату пожелал удачи. Он сумеет здесь продержаться. Парень не лезет не в своё дело. Но, если кто-то начнёт поддевать, терпеть не станет. Это правильная позиция. Здесь и сейчас – самая правильная. Пожимая Марату руку, увидел у него несколько шрамов чуть повыше запястья. Я уже знал – это не самоповреждение и не метки неудавшегося суицида, а следы от порезов о пачки металла. Он работал на отгрузке в пятом листопрокатном цехе.