По приказанию командующего дивизией генерал-майор Котельникова, пока основные части держат оборону, тыловикам надлежало уходить в район Лозинки и два дня ждать там подхода основных сил. Если за два дня никто не подойдет – выходить из окружения самостоятельно в район Наро-Фоминска. Ответственность Холодного была тем сильнее, что на одну из машин погрузили боевые знамена полков.

Когда тыловики подошли к Лозинкам, передовое охранение доложило – судя по всему, деревня уже занята немцами. Тогда Холодный взял ответственность на себя и увел колонну по направлению к Вязьме. Как позже выяснилось, это было идеальным решением – Вязьма еще не была захвачена и тыловые части ополченческой дивизии интендант Холодный вывел к своим, не вступая в боевые столкновения и не потеряв ни одного человека.

Холодный был всеми признан чрезвычайно везучим командиром и тем сильно поднял свой авторитет. Не надо улыбаться, на войне везучесть – практически официальная характеристика, везучих командиров держатся руками и ногами, от невезучих стараются перевестись всеми правдами и неправдами. Именно об этом говорил боец в характеристике командира группы диверсантов Михаила Соколова в первой главе: "Осторожный был и везучий".

Основные части "Первой Московской" начали выход из окружения в два часа ночи 5 октября и выходили тремя колоннами. Одну колонну вел командующий дивизией генерал-майор Леонид Котельников, вторую – начальник штаба дивизии полковник Яков Воробьев, третью – глава дивизионной разведки майор Попов.

Первый день марша прошел спокойно, но к ночи колонны опять сошлись у деревни Всходы, расположенном на шоссе Вязьма – Спас-Деменск. Деревню миновать было невозможно, так как из нее вела единственная дорога.

В ночь с 6 на 7 октября в Подмосковье выпал первый снег.

Всходы оказались захвачены немцами, а по шоссе безостановочно шла нацистская техника. Командование дивизии приняло решение идти на прорыв.

В результате ночной атаки деревня была взята, уничтожено пять немецких танков, но основной укрепрайон, как выяснилось, располагался за деревней.

Дивизия все-таки прорвала укрепления, но в этом бою погиб командир дивизии Леонид Иванович Котельников – офицер еще царской армии, начальник кафедры тактики автобронетанковых войск Военной академии РККА им. М. В. Фрунзе.

С началом войны генерал-майор Котельников написал рапорт об отправке на фронт, получил под начало дивизию ополченцев и погиб честной солдатской смертью на третий день боев, 6 октября 1941 года у деревни Всходы Угранского района Смоленской области.

Из прорыва вышло около 5 тысяч человек. Несмотря на то, что 8 октября начался снежный буран с сильным ветром, что серьезно затруднило боевые действия, до станции Угра части дивизии шли единым боевым порядком.

На Угре же было принято решение прорываться дальше сравнительно мелкими группами – из-за плохой маневренности. К тому же погода наладилась, и командование дивизии опасалось налетов фашистской авиации.

Группы были разной численности – от 30 до 500 человек. Они разошлись в разные стороны, и началась вечная, как сама война, лотерея – кому смерть, кому плен, а кому спасение.

1285-й полк ополченческой дивизии вышел почти в полном составе, а вот 1283-й полк практически полностью лег в окружении – линию фронта перешло менее 200 человек. При выходе из окружения ополченцы 1 дивизии, ведя тяжелые бои, разгромили вражеские гарнизоны в населенных пунктах Совино, Михино, Митяево и у станции Угра, а у города Юхнова освободили лагерь советских военнопленных. Самая большая группа окруженцев вышла в районе города Боровска, имея в своем составе 2 312 человек – через линию фронта перешли несколько объединившихся групп.

Редкостным везунчиком оказался командир медсанбата дивизии военврач 3-го ранга Н.Н. Хвостов. Труса не праздновал, выполнял свой долг, медсанбат и при выходе из окружения продолжал принимать раненых и оказывать им медицинскую помощь. Как писали в документах, "товарищ военврач 3-го ранга объединил многих потерявших свои части бойцов, командиров и автотранспорт. Благодаря его энергии и распорядительности" ополченческий медсанбат вышел из окружения в районе Тарутино, и не только вышел сам, но и вывез более 300 тяжелораненых.

А вот политотделу дивизии не повезло. Как писал лучший историк Московской горной академии и "вузов-наследников" Олег Иванов: "Трагично сложилась судьба политотдела, в состав которого входили сотрудники института стали И.Ф. Гликин, доцент кафедры металловедения и термической обработки В.А. Нарамовский, доцент-прокатчик С.И. Сафонов. Выходя из окружения, они попали в деревню, занятую фашистами, весь личный состав политотдела был расстрелян на месте".

4 февраля 1945 года, когда война еще шла, газета "Сталь" писала: "Десятки и сотни лучших людей коллектива ушли в народное ополчение или добровольцами в Красную Армию. За светлое будущее нашей великой Родины, за дело партии Ленина – Сталина отдали свою жизнь на фронте члены нашей партийной организации товарищи Сафонов и Нарамовский".

Отсутвие фамилии Гликина не случайно. Действительно, много лет считалось, что Сафонов, Нарамовский и Гликин погибли вместе, но в прошлом году стало известно, что это не так.

Просто в списках искали Игоря Гликина, но, как выяснилось, по документам он был Исааком Юдафайвелевичем Гликиным.

Политрук Исаак Гликин действительно был членом политотдела ополченческой дивизии, отвечавшим за работу с комсомольцами – но не Первой дивизии Ленинского района, а Пятой – Фрунзенского района столицы.

Она держала оборону юго-западнее все того же Спас-Деменска, по рекам Шуица и Снопоть. Фрунзенцы приняли боевое крещение тогда же – 2 октября, и их дивизия прорывалась из окружения с боями вдоль Варшавского шоссе на северо-восток. К своим тогда вышли только 2 680 человек из одиннадцати с половиной тысяч. Не вышел и командир дивизии – генерал-майор Иван Андреевич Пресняков сначала был ранен в бою, а 16 октября 1941 года в бессознательном состоянии попал в плен.

Фашисты расстреляют его за агитацию в 43-м году, в Нюрнбергской тюрьме – там же, где два года спустя будут сидеть обвиняемые Нюрнбергского процесса.

А вот ополченцу Игорю Гликину в 41-м повезло уцелеть, он вышел к своим, и позже держал фронт на Наро-Фоминском рубеже. Дожил до 1942 года, в новогодние праздники отличился в боях за Боровск. Боровск их дивизия взяла после пятидневных упорных боев 4 января 1942 года.

За все эти бои помощник начальника политотдела дивизии по работе с комсомольцами политрук Исаак Гликин был представлен к ордену Красной Звезды.

Представление утвердили, но орден наш герой так и не получил. Дело в том, что в конце января 1942 года началось наступление войск Западного фронта на Вязьму.

Поначалу оно было успешным, и армия вплотную подошла к Вязьме, но был допущен роковой просчет – как я уже говорил, советским войскам тогда отчаянно не хватало опыта. Красная армия прорвала оборону немцев, но место прорыва не только не расширялось, но даже должным образом не оборонялось. В итоге немцы нанесли контрудар, закрыли брешь – и прорвавшаяся 33-я армия оказалась в окружении, где была уничтожена практически полностью. Попытки прорвать кольцо с внешней стороны силами 43-й армии успеха не имели.

Остатки ополченческой дивизии Фрунзенского района – порядка 500 человек – пыталась вырваться из окружения, перейдя реку Угра в районе Песково. В этом бою погиб новый командир дивизии, полковник Константин Иванович Миронов.

А 22-летний студент 4 курса Московского института стали Исаак Юдафайвелевич Гликин, так и не ставший инженером-доменщиком, из своего второго окружения уже не вышел.

Нить его короткой жизни порвалась где-то там, в заснеженных стылых лесах близ Вязьмы, на каком-нибудь берегу замерзшей безымянной речушки, и его останки давно растворились в родной земле.

Берег левый, берег правый,

Снег шершавый, кромка льда…

Кому память, кому слава,

Кому темная вода, -

Ни приметы, ни следа.