Другой пример – прилежный студент Картер, который пришел ко мне из-за легкой формы депрессии, но мы быстро обнаружили основную проблему: «У меня такое чувство, что я постоянно всех подвожу». Молодой человек был родом из маленького городка в центральной части Массачусетса, где на протяжении десятилетий текстильные фабрики постепенно уступали место гипермаркетам, а полиция пыталась предотвратить распространение опиоидов. Картер был умным и талантливым ребенком, приносившим домой из ничем не примечательной школы одни пятерки. Когда он поступил в университет своей мечты, праздновал весь город. А заселившись в общежитие, Картер понял, что бок о бок с ним будут учиться множество ярких и талантливых выпускников.

Молодой человек изо всех сил старался никого не разочаровать: ни родителей, ни друзей, ни девушку, ни преподавателей, ни даже родной город. Но из-за постоянных мыслей, что он обязан стать выдающимся студентом, ему хотелось исчезнуть. Картер чувствовал, что должен со всем справиться, несмотря на то, что в сутках только 24 часа, а он не робот. Он думал, что все ждут от него блестящей истории успеха, но при этом постоянно чувствовал уныние, стеснение, как будто он играет чужую роль. В итоге Картер отдалился, не хотел идти на контакт, и это привело его к состоянию, которого он так избегал: вот-вот он всех разочарует. О Картере мы вспомним в четырнадцатой главе, когда будем обсуждать, как понять свои подлинные эмоции.

И последний пример – Джамила. Открытая и общительная девушка, выпускница колледжа, она пришла ко мне, потому что чувствовала бесцельность жизни. Джамила не знала, чем хочет заниматься после выпуска. «Я прилежная ученица: хожу на занятия, сдаю все экзамены, – сказала она, – но у меня нет ни малейшего представления, что делать дальше». Всю жизнь девушка прокладывала себе путь через «должна», старалась делать все правильно, чтобы раз за разом переходить на новый уровень. Но теперь, когда все пути открыты, Джамила осознала: она не знает, что ей нравится. «Как будто я всю жизнь пытаюсь реализовать чью-то идею о правильной жизни», – призналась девушка.

Однажды она заплакала, описывая сцену из фильма «Кто-то классный» 2019 года, где героиня Джины Родригес в футболке и нижнем белье, пьяная, вместе с лучшей подругой раскладывает продукты, поет песни Лиззо и танцует дурацкие танцы на кухне. «У меня нет таких подруг, – размышляла Джамила. – А знаете? Даже если бы были, мне бы и в голову не пришло, что можно так вести себя при них». Джамила вздохнула. Она добавила, что среди друзей всегда чувствует себя на периферии, как в песне из мюзикла «Дорогой Эван Хансен»^[23]: «Заглядывает внутрь с улицы». Она хотела сблизиться, перейти на другой уровень, но не знала, как это лучше сделать. История Джамилы будет в пятнадцатой главе, где мы поговорим о выстраивании близких отношений.

И конечно, милый читатель, я признаюсь, что тоже перфекционист. Среди авторов есть присказка: «Напиши книгу, которая нужна тебе самому». Если книга «Социальная тревожность» была актуальна для меня 20 лет назад, то книга, которую вы держите в руках, – то, что нужно мне сейчас.

Целеустремленность немало помогла мне в жизни. Благодаря высоким требованиям к себе, в школе я получала только высокие оценки и многого достигла. Не раз я слышала: «Ничего себе, Эллен, ты живешь по принципу: вижу цель – иду к ней». Я очень внимательна к деталям. В семье я единственная, кто всегда знает, где лежат ножницы, и замечает, что туалетная бумага скоро закончится. Кажется, что это мелочи, но лишь до тех пор, пока кому-то срочно не понадобится первое или второе. Я предусмотрительна; мне удалось убедить своих мальчиков, что я могу предсказывать будущее. Когда они кидают в гостиной воздушные шарики, наполненные водой, или играют в игру, которую сами придумали, под названием «Заставь меня сказать “Ой”»^[24], я понимаю, чем все закончится, и пытаюсь это предотвратить.

Но в других областях я скатываюсь в деструктивный перфекционизм. В течение многих лет мой подход к работе был следующим: я перегружала себя задачами, не справлялась с ними, а потом постоянно переживала по этому поводу – думала, что со мной что-то не так, а если откладывала дела на потом, так как сил на них не было, ругала себя. Было чувство, что я не могу ни с чем справиться, и я продолжала навешивать на себя все больше дел. В один прекрасный день мне удалось выполнить все поставленные задачи, но на это ушло 16 часов. После я слегла с мигренью и болью в животе, на восстановление мне понадобилось три дня.

Годами я не оставляла себе свободного времени, а ведь именно тогда люди общаются – время для живой беседы, столь необходимой для выстраивания отношений. Был случай, когда я обедала за компьютером, и ко мне зашла ученая (она приехала по приглашению из Бельгии) и очень удивилась. «Ты совсем не отдыхаешь?» – спросила она. Я могла выделить время на обед, если это стояло на повестке дня – встретиться с другом или дать рекомендации студенту, – но чтобы просто расслабиться? Подобное никогда не приходило мне в голову. Ведь задач так много.

Меньше всего я горжусь деструктивным перфекционизмом, описанным в учебниках. Я не могла наслаждаться профессиональными достижениями, всегда на фоне была мысль: «Можно и лучше». Я не люблю критику – всегда сержусь и начинаю обороняться. Несколько лет назад делегирование было для меня невыполнимой задачей – ведь никто не может прочитать мои мысли (действительно) или сделать все в точности так, как я себе представляю, поэтому я предпочитала работать одна. У меня был список друзей (из разных этапов жизни), кому я рассылала рождественские открытки, – я смотрела на имена и понимала, что за весь год почти ни с кем из них не общалась.

Логично, что должен был быть другой путь, но я совершенно не знала, с чего начать. Так что я просто стала стараться еще лучше: работала усерднее, планировала наперед, повышала эффективность. Какая-то часть меня все равно не хотела ничего менять. В конце концов, что плохого в четком расписании, в том, что на меня можно положиться и что дома всегда есть туалетная бумага? Мне нравилось ощущение собственной значимости и контроля, это очень приятно, хоть за это и нужно платить.

В глубине души я знала, что это не может продолжаться вечно. Плата становилась все выше и ощутимее. У меня начались проблемы с ЖКТ. Однажды утром я проснулась с заклинившей шеей, мышцы были настолько напряжены, что я не могла повернуть голову вправо. Это была накопительная травма из-за того, что я слишком много работала за компьютером. Я полностью потеряла связь с друзьями. И полностью выгорела.

Что общего между Гасом, Франческой, Картером, Джамилой и мной (и вами)? Все мы люди, социальные животные – мы должны быть частью группы, сообщества, племени. За двадцать лет работы с людьми я знаю наверняка: все приходят ко мне по разным причинам, но в итоге все сводится к обычным человеческим потребностям[46]: чувству безопасности, принятию и связи с другими людьми.

Эти потребности древние и присущи всем, но в современном мире удовлетворять их все сложнее. Сейчас постоянно пишут об эпидемии одиночества – более половины американцев считают себя одинокими[47, 48]. Сейчас участие в жизни старых социальных институтов – общественных организаций, районов, религиозных учреждений – снижается[49–51]. Социальные сети рушат жизнь тех, кто осмеливается сравнивать себя с лидерами мнений[52] – людьми по ту сторону экрана, вооруженных фильтрами и подсветкой для съемки. А потом пришла пандемия и изолировала нас друг от друга настолько, что даже сейсмическая активность на планете как будто поутихла[53]. Неудивительно, что, когда дело касается отношений, возникает чувство, будто плывешь против течения.

Интересный момент: перфекционизм может дать нам жалкую подделку отношений. Он зажигает в нас огонь, желание действовать, думать, чувствовать и вести себя настолько превосходно, насколько это возможно. Далее идут одобрение, восхищение и радость от достижения целей (или, по крайней мере, нам кажется, что мы защищены от критики и порицания). Все это как будто дарит нам безопасность, принятие и отношения. Но со временем одобрение, восхищение и достигаторство начинают походить на эмоциональный фастфуд – хочется съесть, но в этом нет никакой питательной ценности.

Что еще хуже, перфекционизм вредит нам. Мы чувствуем отчужденность именно потому, что ради одобрения слишком усердно стараемся. Но это ложный путь. Нам хочется единения, но мы упираемся в бесконечное достижение целей. Мы хотим, чтобы нас признали, но перфекционизм шепчет, что это нужно заслужить. Хочешь в племя – добейся успеха. Чувство безопасности частично спасает нас от критики со стороны, но под воздействием перфекционизма мы начинаем критиковать самих себя. Подобно песне сирены, перфекционизм обещает нам отношения, но на первое место мы должны поставить действия, сперва – цели, потом – люди[54]. Перфекционизм давно перешел из проблемы личности в социальную проблему.

Все мои клиенты, страдающие перфекционизмом, – прекрасные люди. Они много работают, внимательны и заботливы, ладят с другими людьми. Но они не могут увидеть, насколько они прекрасны. Себя они видят через призму перфекционизма, их самоощущение все в дырах, как плащ, который надели на дикобраза.

Задача книги – разоблачить ложные обещания перфекционизма и предложить альтернативу. Это своего рода продолжение книги «Социальная тревожность», потому что в основе социальной тревожности лежит именно перфекционизм. Углубитесь в тему социальной тревожности[55], и вы поймете, что у нее те же корни: чувство неполноценности, чувство, что вы никогда не будете достаточно хороши, – все это отдаляет нас от других людей.

Иногда деструктивный перфекционизм становится таким же раздражающим, бесполезным и неконтролируемым занятием, как попытка надеть носки на петуха. Привычные стратегии – поднажать, придерживаться внутреннего свода правил и четко следовать плану – начинают рушиться. И, как ни странно, с этой проблемой сложнее всего справиться. Есть одно интересное исследование из университета Тринити-Вестерн в Британской Колумбии. Ученые в течение нескольких лет наблюдали за сотнями участников[56] в возрасте от 65 и старше. Выяснилось, что люди с высокой степенью перфекционизма умирали чаще, а люди с высокой степенью добросовестности – реже. На самом деле, это открытие вселяет надежду. Мы гораздо ближе к решению проблемы, чем кажется. Ведь структура добросовестности уже есть в нас – она полноценна и высокофункциональна. Если снять оболочку перфекционизма и обнажить скрытую под ней добросовестность, мы не только улучшим качество жизни – сделаем ее счастливее и полнее, – но и повлияем на ее продолжительность.

Дальше мы поговорим о том, что следует оставить, а что переосмыслить. К счастью, оставить можно многое, не нужно полностью перекраивать себя. У нас уже есть идеальная комбинация: добросовестность, упорство, стремление к совершенству. Мы сохраним потребность в трудовой этике и внимании к деталям. А в дополнение взрастим в себе новые способности: отдыхать без чувства вины, наслаждаться без цели, уступать без тревоги, не переоценивать успехи (и неудачи), прощать ошибки (как чужие, так и свои), относиться к себе мягче и нежнее. Добрый друг вместо сурового надзирателя, милосердие вместо внутреннего погонщика. Будем учиться относиться к мероприятию под названием «жизнь» и серьезно, и несерьезно одновременно. Без ошибок точно не обойдется, но если мы примем их как должное, сможем двигаться вперед.